Владимир Спектор
 СТИХИ ИЗ СОВЕТСКОЙ ТЕТРАДИ

* * *
Девятого мая, когда, подустав,
Примолкли оркестры к обеду,
Прямой и торжественный, словно Устав,
Шёл с праздника Воин Победы.

Как маршальский жезл, нес в руках он сирень,
Но не был безудержно весел
В святой и великий наш праздничный день,
Средь бодрых и радостных песен.

Быть может, усталость той грусти вина,
Иль память, что вечно нас гложет,
В которой судьба, и война, и страна,
И песни – морозом по коже.

«Ничто не забыто, никто не забыт»,
Особенно к праздничным датам.
Но, кажется, память – опять дефицит,
За быль, и за небыль расплата.

А день так прозрачен и радостно свеж,
Что в ритме победного вальса
Вся жизнь представляется цепью надежд,
Которой нельзя разорваться.

* * *
Мой дед здороваться любил
И вслух читать газеты.
Читал, покуда было сил,
Про жизнь на белом свете.

С машиной швейной был в ладу
И с нашей старой печкой.
А вот в пятнадцатом году –
Стрелял под Берестечком.

«Прицел такой-то… Трубка… Пли!..» –
Рассказывал он внукам.
В работу верил. Не в рубли.
И уважал науку.

Моим пятёркам был он рад.
Предсказывал победы.
Хотел, чтоб был я дипломат…
А я похож на деда.


* * *
На вокзале жизнь другая.
Там уборщица, ругая
всех и всё,
в жару, в морозы
Выметает смех и слёзы.
Там на лавке ожиданья
Время, скорость, расстоянье,
как в задачке школьных лет,
не дают найти ответ.
Там другого нет пути – чемодан
в вагон внести
И за рокотом движенья ощутить вдруг
напряженье
Дня и ночи,
сердца,
крови,
Гул забросив в изголовье…


* * *
А мы – как детали машин
Средь связей то жёстких,
то гибких.
И, кажется, вот-вот решим,
И преодолеем ошибки.
Решим уравненье своё,
Где звенья, шарниры и своды
Металл свой, как люди житьё,
Ломают за степень свободы.

* * *
Хотел попасть в «десятку»
а попал впросак.
Что в жизни так,
а что не так?
Не всё учебникам покорно,
И истина бывает спорна.
Как отыскать
тот верный шаг?
И отворить какие двери,
Чтобы сознание потери
Напрасно прожитого дня
Не жгло, не мучило меня?

* * *
И бабка, что курила «Беломор»,
И та, что рядом с нею восседала,
Покинули, покинули наш двор.
И на скамейке пусто стало.
И только девочка трех лет
Зовет беспечно: «Баба Сима!..»
Да белый свет. Да синий цвет,
Да желтый лист, летящий мимо.


* * *
Я двухкопеечных монет
Всегда держал запас в кармане,
Звонил друзьям. А чаще – маме.
Звонил и говорил: «Привет».
И слышал снова: «Береги
Больное горло. Приходите,
И внучку Иру приводите,
Мы будем печь с ней пироги»…
Всю жизнь идём на тёплый свет,
Что добротой своею манит.
И, кажется, поёт в кармане
Хор двухкопеечных монет.

* * *
Иду вдоль окон.
Тороплюсь. И всё же,
Нет-нет, и загляну в окно.
Их друг на друга нет похожих.
И, кажется, смотрю кино,
Где каждый кадр
За занавеской
Имеет подлинный сюжет.
Где вслед за рожицею детской
Ожжёт угрюмым взглядом дед…
А мне, как зрителю, мешает
Стекла зеркальная броня.
Я отражаюсь. Я мелькаю.
И окна смотрят на меня.


* * *
Было густо – стало мало.
Было много – стало редко.
И в сторонку от вокзала
Вытянута чья-то ветка.
И гудит по ней устало
Одинокий старый поезд,
То, что было, с тем, что стало,
Совмещая в слове «Совесть».


* * *
Что это? Горьких вишен
В этом году так много.
Что-то в моих деревьях
Сладость пошла на убыль.
Горечь дождей осенних
Вьелась в судьбу, в дорогу.
И пропитала землю,
И перешла на губы…



* * *
Нам бы пить с тобой вино
И поглядывать в окно,
Разговор вести о жизни,
О футболе -
Всё равно.
Ну, а мы с тобой сидим,
Друг на друга не глядим.
Только дым от сигареты
Между нами.
Только дым…



* * *
Трамвайного пути избитые законы,
Трассирующий след вверх поднятой дуги.
И друг за другом вслед идущие вагоны,
Сплетающие в цепь круги, круги, круги…

И мы с тобой идём по замкнутому кругу,
Хоть, кажется, вершим движение вперёд.
В глазах мелькает тень - надежды и испуга.
Испуга за страну, надежды на народ.



* * *
Он попал под автобус «Ростов – Мариуполь»,
И кровавые пятна затмили стекло.
Как обычно, толпа хлопотала над трупом,
И шофёра в тоске безысходной рвало.

Между двух городов, посредине дороги
Он лежал на земле. Не бывает чудес.
Но завыл верный пёс во дворе в Таганроге.
И упала слеза из развёрстых небес.


* * *
Проходящий маршрут,
этот поезд нелитерный – мой.
К чаю тут подают пряник, мерзкий, как кнут.
Да и чай здесь с тяжёлой водой.
Тут проносятся вспять
и сжигаются, словно мосты,
Мои лучшие дни, мои лучшие сны.
И одна лишь отрада – ты.
Где-то спит проводник, пропадает вагон.
Мы несёмся во тьму, во тьму…
То ли рельсовый стык, то ли ветер сквозь стон,
То ли эхо в ответ – не пойму.
Не пойму, не пойму, не могу я понять,
хоть и поезд не литерный – мой.
Но за чайной водой, вперемешку с бедой,
услыхал я: мы едем домой.
Кто-то едет домой, кто-то едет со мной,
но скажите, куда, куда?
Вьётся тень за спиной,
Да мотив за стеной:
Навсегда, навсегда, навсегда.


* * *
Мы лишние люди. Пора, брат, пора.
Печоринским знаменем клясться не будем.
И, всё же, как в поле идут трактора,
Так мы с тобой катимся в лишние люди.

Забытые лозунги бродят, как квас,
Плакатов глазницы глядят очумело.
Мы – лишние люди, уходим, как класс,
И это, наверное, главное дело.

Помашет рукой удалой Азамат,
И что-то Максимыч шепнёт с укоризной.
И снова с тобой, как столетье назад,
Мы - лишние люди у нищей Отчизны.

И, видно, нескоро придет романист,
Который покажет нас всех, как явленье.
Уходит эпоха, как фильм «Коммунист»,
Как эхо потерянного поколенья…


* * *
Поздно терять, хоть не поздно искать,
Поздно прощаться и поздно встречаться.
Поезд ушедший уже не догнать –
Самое время в себе разобраться.

Полунамёков неясная вязь,
Полунадежды и полустремленья…
Время уходит, над нами смеясь,
Нам оставляя лишь сердцебиенье.

Сердце стучит, а ответов всё нет.
Время вопросов всё длится и длится.
Поздно прощаться. А может быть, нет?
Поздно. Сквозь сердце проходит граница.


* * *
Инерция…
И для души
закон Ньютона применим.
Никак мне не расстаться с ним.
Воспоминаний сила
опять меня сдавила…
Души моей потёмки –
потёмки кинозала.
Замедленная съёмка.
Смотрю, и всё мне мало.