Владимир Спектор
От возраста находок вдалеке

 * * *
От возраста находок вдалеке
Я привыкаю к возрасту потерь.
И где «пятёрки» были в дневнике,
Пробелы появляются теперь.

А я в душе – всё тот же ученик.
Учу урок, да не идёт он впрок.
Хоть, кажется, уже почти привык
К тому, что чаще стал звонить звонок

 * * *
Было и прошло. Но не бесследно.
Память, словно первая любовь,
Избирательно немилосердна,
Окунаясь в детство вновь и вновь,

Падая в случайные мгновенья,
Где добром отсверкивает зло…
Счастьем было просто ощущенье,
Что осталось больше, чем прошло

  * * *

Беззвучное эхо того, что прошло –

Обрывки вчерашних афиш.

Я помню. И помнить – моё ремесло,

Где память - как трепетный стриж,

Который, взмывая, парит в небесах,

И времени третье крыло

Уносит всё выше и дальше на взмах

От эха того, что прошло

* * *
Всё своё – лишь в себе, в себе,
И хорошее, и плохое.
В этой жизни, подобной борьбе,
Знаю точно, чего я стою.

Знаю точно, что всё пройдёт.
Всё пройдёт и начнётся снова.
И в душе моей битый лёд –
Лишь живительной влаги основа.

 *  *  *
Он спал в очках, чтобы видеть сны.
Он видел их, но запомнить не мог.
А по утрам четыре стены
Стояли эхом крылатых дорог.
 
Он был «на ты» со вчерашним днём,
Который не вывел его в финал.
А сны – о нём или не о нём –
Он так и не понял, когда летал.
 
*   *   *
Это всё – гравитация.
                         Вновь падаю в прошлый век,
И «минусы» множу на «минусы», 
                        реже – на «плюсы».
Где ты, Ной? Вот трехкомнатный, 
                        с грузом желаний ковчег,
Желания там и надежды
                        пока что в союзе.
 
Это время на вырост. 
                       Ни злее оно, ни добрей.
Но чем-то влечёт, не пойму, почему, 
                       хоть ты тресни, 
Эхо песен, «грамматика боя, язык батарей»,
Время кануло? Времени нет?
                      Но песни воскресли…

* * *
Сигаретный дым уходит в небо,
Тает в воздухе последнее «прости»…
Над дорогой, городом, над хлебом –
Божьи и житейские пути.

Жизнь зависла над чертополохом.
Только мир по-прежнему большой.
Не хочу сказать, что всё так плохо.
Не могу сказать, что хорошо.

* * *
И всё, как будто, не напрасно, -
И красота, и тень, и свет…
Но чем всё кончится – неясно.
У всех на это – свой ответ.

Он каждый миг пронзает время,
Касаясь прошлого всерьёз,
Смеясь и плача вместе с теми,
Чья память стала тенью звёзд…

* * *
А мы – как детали машин,
Средь связей, то жёстких, то гибких.
И, кажется, вот-вот решим,
И преодолеем ошибки.

Решим уравненье своё,
Где звенья, шарниры и своды,
Металл свой, как люди житьё,
Ломают за степень свободы.

* * *
Дальний предел пуст,
И не гудят провода.
На полке Марсель Пруст,
В небе – чужая звезда.

А в сердце – знакомая боль.
И всё это стоит гроши.
Ниже всего на бемоль
Голос солгавшей души.

* * *
Шаг за шагом познаю себя,
Сравнивая то, что было, с тем,
Что стало.
Жизненную книгу теребя,
Продираясь сквозь кварталы
И вокзалы.
Правила познавший назубок,
Я не путаю, где красный,
Где зелёный…
Но какой от этих знаний прок
В сантиметре от обрывистого склона.

* * *

Необходима передышка.

Нестройной песни гаснет эхо.

И жизнь, внезапная как вспышка,

Уходит в тень полууспеха.

И не длиннее телеграммы

Полуотчетливая фраза.

И вдруг: «А что б сказала мама?»

И всё яснеет. Но не сразу.

* * *
Не хватает не злости,
Не нежности –
Не хватает в судьбе безмятежности,
Не хватает улыбки крылатой,
Лёгкой детскости, не виноватой
В том, что всё получилось
так странно,
Что в смятении люди и страны,
Что в конце благодатного лета
Все прозаики мы. Не поэты.